21 мая 2012
Я живу!
Письмо в редакцию, все как всегда – приветствия, знакомство: Елена Малек-Соколова, Воронеж, 43 года, жена, мама… А потом как снег на голову: «Не хожу. Но не сдаюсь». Такой жажде жизни стоит поучиться!
КРЕПКАЯ СЕМЬЯ: Елена Малек- Соколова, Станислав – муж, Евгений – сын, учится в 11-м классе, Алена – дочь, студентка педагогического института.
Первой с нами познакомилась сама Елена. В редакцию «Домашнего Очага» пришла небольшая посылка – сборник стихов «Нежность из самого сердца» и письмо: «Пишу и волнуюсь…Читаю вас давно: вместе с вами плачу, восхищаюсь, иногда спорю, принимаю советы… Хочу рассказать вам о себе.
В 1991 году, выйдя замуж по большой взаимной любви за одноклассника и вскоре став мамой детей-погодков, я окунулась с головой в лучшую профессию на Земле – Учи-
тель. Но счастье удовлетворения работой длилось недолго. Диагноз – рассеянный склероз. О нем мне постоянно напоминает палочка, инвалидная коляска, невозможность
самостоятельно двигаться… Но на бесконечных больницах и неизменном комментарии «безнадежна» поставила крест. Пытаюсь обходиться без лекарств. Научилась отлично готовить, шить, вязать и вышивать. Свою душу вкладываю в свои работы, а позже их дарю друзьям, больным деткам, пенсионерам – тем, кому хуже. И пишу стихи.
…Времена изменились, но не я. Внутри все тот же огонь, задор и любовь к жизни!»
Мы захотели познакомиться поближе с этой сильной и жизнелюбивой женщиной. И узнать подробнее историю ее жизни. Ей слово.
…Восемнадцать лет назад мне поставили диагноз «рассеянный склероз». Его еще называют «болезнь молодых». Страшная вещь, потому как неизлечимая. Долго не
могла свой диагноз принять – ну, не может со мной такого быть. Подлечусь немного и дальше живу, бегу, все как обычно.
Болезнь молодых
Помню, залезла в энциклопедию, прочитала, что очень скоро не смогу ходить, стану лежачей, разговаривать буду с трудом, память пропадет, – в общем, будущего у меня не будет. И просто не поверила – нет, со мной такого точно не случится. С больничного рвусь на работу. Потом ноги стали отказывать. Если б знала, к чему все приведет, снизила бы темп, не участвовала во всех этих конкурсах, не гналась за первыми местами, может и не «сгорела» бы…
После пединститута я сразу в школу работать пошла, учителем истории. А помимо уроков еще вела праздники, конкурсы организовывала: я всегда активная была, подвижная. Ни одно мероприятие без меня не проходило. Когда группу дали, долго скрывала. Муж привозил на работу, помогал до кабинета дойти. Потом и этого уже не могла делать.
Из дома стала утренники организовывать. А в сам праздничный день наряжусь Осенью или Снежной королевой, муж привезет, донесет до стола, поставит. Там же танцевать надо, хороводы водить, а я стою у стола и раскачиваюсь. Продлила вот себе немного веселую жизнь. А потом начались больницы, по 6–8 раз в год. Вскоре появилась палочка, позже – инвалидное кресло. Оказаться в четырех стенах для моей души – ка-та-стро-фа. Я же бывшая артековская вожатая, мне всегда нужно было двигаться, драйв чувствовать, а тут – практически заперта. И учить я уже не могла, свой предмет, историю, забывать стала. Но руки не опустила, без дела не сидела. Начала из дома помогать. Ко мне обращались знакомые, просили придумать мероприятие, написать сценарий, диалоги. Выпускные, школьные звонки, КВН. Многие из тех, с кем я работала, лично меня даже никогда не видели: все ж по телефону, удаленно. Знаю, что до сих пор на выпускном читают мое стихотворение, поясняя: «Это наши учителя написали». Учителя… Но мне слава не нужна. Я никогда не рекламировала свое имя. Зачем? Я просто жила творчеством. Меня это тогда спасало. И сейчас помогает. Никогда не брала за свою работу деньги. И теперь уже не буду. Для меня это не труд, а жизнь. Была бы я здоровая, поступала бы так же.
Помогу себе сама
Два года назад мне совсем плохо стало. В больнице, где я находилась на лечении, меня объявили… бесперспективной больной. И участливо сказали: «Раз уж вылечить нельзя, то пусть ваше тело послужит науке». Объявили неизлечимой и начали приводить ко мне студентов. Вы представляете, каково такое услышать? Тогда-то я и решила отказаться от врачей. Раз вы мне помочь не можете, я буду помогать себе сама! Выписали меня в жутком состоянии, но в палату я больше возвращаться не хотела. Лежала дома, думала, как выкарабкиваться, и вдруг начали рождаться стихи. Строчки, рифмы, мысли. Записывала и прятала тетрадку от мужа. Мне казалось, что пишу нелепицу. Разве можно, сидя дома в четырех стенах, писать стихи о любви, дружбе, отношениях, предательстве, природе?.. Признаюсь, бывало, даже думала, что потихоньку схожу с ума. Под Новый год муж случайно нашел мои записи. Прочитал: «Как ты могла скрывать?»
Решилась показать свои работы еще кому-то. Позвонила знакомому учителю литературы, прочитала одно стихотворение, а он в ответ: «Узнаю Цветаеву, ведь как писала…»
– «Это не Цветаева». – «А кто же, Ахматова?» – «Да нет, это мои». – «Как? Не может этого быть!» Мало, кто верит…
Из самого сердца
Уже десять лет я сама не передвигаюсь. Только с поддержкой – за руку, на кресле, опираясь. Если меня поставить одну без опоры, просто упаду. Ножки у меня – Станислав
Анатольевич, мой муж. Любимый часто и настойчиво говорит: «Подниму сам!» И носит меня вот уже 16 лет на руках. Сначала в переносном, а теперь и в буквальном смыс-
ле слова. Когда Стас прочитал мои стихи, сказал: «Пиши! Может, этим и излечишься». А потом решил сделать мне подарок – собрал все мои записочки, набралось около 250 стихов, и отнес в издательство.
Сборник «Нежность из самого сердца» выпустили для начала небольшим, даже можно сказать смешным, тиражом – 50 экземпляров. Дарили близким друзьям, знакомым.
Мне хотелось, чтобы люди остановились и обратили внимание на мелочи, которые нас окружают. Понаблюдали за детьми – они ведь так быстро растут. Пообщались со ста-
риками – ведь когда они уйдут, будет уже поздно. Вспомнили первую любовь, на чувства бы свои обратили внимание. Чтобы не просто шли, а обращали внимание и замечали:
Заметить красоту в обычном
Не всякому, увы, дано… Я хотела достучаться до людей и достучалась!
А еще хотела заявить, что я жива еще! Как-то до меня слухи дошли: «А где Лена, почему от нее ничего не слышно, может, уже…?» Да нет же! Я здесь! Дома сижу, просто мне почти никто не звонит…
Я звоню не в колокол,
звоню в сердца… Иногда у меня рождается по три-четыре стихотворения в день. Бывает, ночью подскакиваю. Однажды упустила несколько строчек, хотела утром записать, забыла, конечно.
Теперь у меня около кровати обязательно блокнот и ручка. Откуда все идет – сама не знаю. Пишу почти всегда без черновика, набело.
Я строчек не краду, они приходят.
И по ночам, как тени, рядом бродят,
Ждут, что потянется к листу рука…
Из устья в море так бежит река. Моя жизнь
В прошлом году я увидела фотографии Карелии, и так меня потрясли кадры, что родилось несколько стихов об этом месте. Как же мне хотелось туда попасть! Когда писала, не верила, что в моей жизни Карелия состоится. Как туда добираться? И муж снова, словно волшебник, исполнил желание: разобрал в машине сиденья сзади, привязал матрас, уложил меня туда, и поехали. Двадцать лет мы уже женаты, а знакомы с начала школы. Учились в параллельных классах. Я была председатель дружины, а он, такой важный, носил знамя. Он поступил в Москву, а я осталась в Воронеже. У меня своя студенческая жизнь, у него – своя. На последнем курсе он приехал на каникулы, случайно встретились. И с этого момента были вместе.
Не с первого взгляда, а с очередного.
Я целую руки,
Которые меня носят.
Молодого мужчины,
Только в волосах с проседью…
Это руки мужчины!
Прикасаюсь… и плачу…
Улыбнусь и сквозь слезы
Боль поглубже запрячу.
Это руки того,
Кто как сердце мне нужен.
Как вода или воздух.
И зову его мужем! Стас – мой верный оруженосец. Всегда рядом. Мы до сих пор студенты. И дети наши нас не воспринимают как родителей. Несолидные мы. Недавно сказали мне: «Мама, а
мы и не знали, что ты столько лет уже болеешь». Я ж дома все время, все сама делаю. Иногда на коленках добираюсь, где-то ползком. Да и не надо было им это все видеть.
С моей болезнью я могла бы уже через два года лежать без движения. Но мне такая жизнь не нужна. Да, большую часть времени я провожу дома, но я люблю жизнь и очень хочу жить! Останавливаться не собираюсь. Хочется творить, общаться, писать, вязать. И помогать другим: устроить в больницу, найти врача, решить вопрос, организовать лечение. Мой помощник – телефон. Звоню врачам, у кого сама лечилась,спрашиваю совета, ищу контакты. Для себя никогда ничего не прошу, а для других, особенно детей, – стараюсь. Как же иначе?!
А сколько девушек с такой же болезнью! И многие из них опустили руки. Звонят, жалуются. Самое удивительное, что и здоровые люди тоже жалуются. Я говорю: «Вы что?!
У вас же есть ноги!» Можно встать и пойти решить вопрос с работой, еще какие-то проблемы…
Плюсы и один минус
У меня в жизни все есть. Я – счастливый человек! У меня только один маленький минусик – не хожу сама. А так хотелось бы и по улице пройтись, и на автобусе поездить. Или в ресторан на встречу с друзьями забежать. Вот такие земные желания. Но не могу воплотить их физически. Но я не сдаюсь. Я очень жить хочу. Когда в больнице лежала, у меня столько людей на руках умерло. Меня почему-то всегда клали в палату к более тяжелым больным. С некоторыми девушками до сих пор дружу. Но им хуже становится, они не борются, кто- то уже ослеп, кто-то лежит без движения. Я так не хочу.
Про меня порой говорят: «А Лена - то не сильно и болеет. Вот как зажигает!» Конечно, зажигаю. У мужа под мышкой. Мы с ним срослись уже за эти двадцать лет. Два крыла, а тело одно. Все у меня в жизни сложилось. Все, что хотела, получила. Здоровья бы еще немного. А так все есть!
Пишите нам письма, делитесь своими историями! Ждем вас по адресу goodhouse@imedia.ru
ТЕКСТ: НАТАЛЬЯ ЖИЛЯКОВА. ФОТО: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА ЕЛЕНЫ МАЛЕК-СОКОЛОВОЙ
Это интересно!
